Автор: Соня Кулагина
Requiem
рассказ
"Молю смиренный и преклоненный,
Сердце истёртое, словно пепел.
Позаботься о моей кончине..."
Mozart, Requiem
– Скоро они будут здесь, милая. Думаю, у нас меньше получаса.
Каких-то полчаса, и меня не станет. Она ещё не знает об этом, но испуганные глаза цвета мокрого асфальта наполняются слезами. Дрожащим голосом она шепчет:
– Но кто, скажи мне, кто это мог сделать? Кто мог вызвать их?
– Я не знаю, Марла. Правда, не знаю, – соврал я. – Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.
Ведь это будет твоя самая длинная ночь. А моя последняя. Я целую эти тёплые покусанные губы. Запускаю обратный отсчёт...
О, Марла, моя маленькая Марла, мы вместе, кажется, уже целую вечность, но ты совсем не знаешь меня. А я помню тебя наизусть. Твои вечно холодные руки, которые мне так хочется согреть, веснушки, ямочки на щеках. Такая нежная и покорная, во всём согласная и тихая, как пламя догорающей свечи. Любящая меня всем сердцем.
Иногда мне кажется, лучше бы я не встретил тебя вовсе.
Но нас свёл этот маленький, Богом забытый городок на юге штата Техас, где по вечерам в придорожных кустах шепчутся сверчки, а ветряные мельницы день за днём убивают неосторжных птиц.
Наша первая встреча случилась в дешёвом рыбном ресторане, где я, молодой, ещё не пленённый страшной мыслью, так сильно изменившей меня, играл на рояле каждую пятницу, зарабатывая гроши на жизнь. В тот злополучный вечер ты понравилась моим бесам с первого взгляда.
Зря ты открыла мне свою душу. Зря согласилась тогда поехать со мной. Со временем мой дом стал для тебя тюрьмой. Все эти годы ты наблюдала, как я превращался в чудовище.
Хотя когда-то, кажется, мы даже были счастливы. Я целовал тебя на ночь, ты засыпала у меня на руках. Наверное, это люди и называют настоящей любовью.
Но шло время, и ты всё чаще и печальнее глядела в окно, на мир снаружи, вспоминая о своей матери, которую не видела уже несколько лет, о счастливой и беззаботной прежней жизни. Жизни без меня.
Тогда я и начал осознавать, что мы на дне, и этот ночной кошмар никогда не закончится, как бы нам не хотелось просто проснуться...
Остаётся всего пятнадцать минут.
Я беру мятую пачку с надписью «Курение убивает». Как счастливо мы бы жили, если бы в этом мире убивало только курение!
Но дело обстоит совсем иначе. Убивает всё. Время, любовь, страх, пустота внутри, в конце-концов, убиваю и я.
«Жестокий киднеппер, до сих пор не пойманный полицией», – называют меня в жёлтых газетных вырезках.
«Они не знают, что сам Бог скажет мне спасибо за это», – убеждал себя я, и правила игры были предельно просты. Только тот, кто умер в мучениях, подобно Христу, достоин рая. Тринадцать юных ангелов должны были отправиться на небеса. Я лишь им с этим помог. Это всегда казалось мне правильным.
Но увы, ты далеко не всегда понимала меня. Поэтому, когда я убивал, часто плакала и требовала остановиться. В таких случаях я запирал тебя в ванной. Эти до боли знакомые тебе трещины на кафельном полу, тот тусклый мигающий свет, ты помнишь всё это? Помнишь, как однажды даже разбила окошко над ванной в надежде улизнуть из дома? Помнишь, как рыдала и кричала, что перестала узнавать во мне человека?
И ведь сейчас она тоже плачет. Теперь уже по мне. Глупая.
Стараясь не глядеть ей в глаза, щёлкаю зажигалкой. Руки слегка дрожат. Выкуриваю последнюю. Десять минут.
Знаешь, Марла, пока ты здесь, со мной, кажется, ещё не всё потеряно. Но увы, это лишь на мгновение, ведь я должен тебя огорчить:
– Я останусь тут.
Тотчас же мне прилетает звучная пощёчина:
– Не смей говорить так!
Я криво улыбаюсь, прикрыв глаза. А помнишь, как я безжалостно бил тебя по щекам и втыкал в вены иглы с ядом, притупляющим твою боль? А сейчас, кто из нас жертва - уже не знаю сам. Быть может, мы оба. Жертвы моего безумия.
– А тебе, милая, надо бежать. Как можно скорее. Не нужно меня спасать. От самого себя всё равно никуда не деться.
Но она лишь прижимается крепче. Семь минут до нашей разлуки.
Говорят, что любовь - это искусство. Но вряд ли так можно считать, если вызвана она искусственно, если это любовь вперемешку с животным страхом. В таком случае, она бессмысленна, и от этой истории точно не стоит ждать счастливого конца.
Но она так и не сумела меня возненавидеть.
Меня, такого обозлённого на весь этот несправедливый мир, уставшего, больного и совсем не умеющего любить по-настоящему. Холодный взгляд моих некрасивых глаз.
Пускай про нас никогда не напишут, как про Ромео и Джульетту, мы с тобой совсем не Курт и Кортни, нам далеко даже до Сида с Нэнси.
Кто-то говорит, что истина в вине, Боге, деньгах, но я нашёл её в тебе. Марла, ты – причина того, что я всё ещё жив и причина того, что меня не станет через пять минут.
Всего лишь пять минут.
Приоткрываю крышку старого рояля и с любовью смотрю на 13 засушенных сердец, вырванных мною из груди юных ангелов.
Мои пальцы в последний раз касаются пожелтевших клавиш старого рояля. Реквием Моцарта.
Прости, дорогая. На этот белый танец меня приглашает сама Смерть. Ты же понимаешь, я не в праве отказать. Кстати, у неё твои черты...
Звучат последние аккорды, и я беру тяжёлую канистру с бензином. Разноцветными разводами поливаю холодный паркет. Остатки лью прямо на себя.
Ведь я грязен, порочен, нелюдим. Одержим дикой идеей. И это уже не Господня воля, а и вправду безумие.
Жаль, что я понял это слишком поздно.
Всевышний не услышит моих молитв. Мне, наверное, вообще запрещено молиться.
Да, я попросту жалок. Похож на затравленного зверя.
Я чудовище. Я чёртов псих. Убийца. Твой Стокгольмский синдром. Скорее, милая, покинь это страшное место.
А мне суждено умереть здесь, в этом проклятом доме с тёмными шторами.
Десять, девять...
Беги же от меня, Марла.
Восемь, семь...
Эта пустота разрывает сердце.
Шесть, пять...
Мне не нужен этот мир, если ты не можешь быть счастлива со мной.
Четыре, три...
Уже не страшно.
Два...
И руки больше не дрожат.
Один...
Смотрю ей прямо в глаза и щёлкаю зажигалкой.
Моя Марла кричит, но не слышит себя. Бежит к двери. И больше не оборачивается.
Спустя мгновение комнату охватывает пламя. Горят нотные тетради, рояль, горит её прошлое вместе со мной.
Я ведь с самого начала знал, что мне не сбежать. Именно поэтому полчаса назад я сам набрал 911.
Так было нужно. Не плачь. Меня больше нет. Сотри меня из памяти. Забудь моё имя, теперь я просто горстка пепла. Даже тела не останется.
А если забыть не получится, вспоминай обо мне только хорошее, вычеркни всю боль, которую я причинил тебе, как лишний такт в прекрасной мелодии нашей истории любви.
Я твоё проклятие. Прости, что видела кровь на моих руках.
Нелегко любить мертвеца, не так ли?
Спасайся, Марла. Прячься от этой непроглядной тьмы, пожирающей тебя изнутри.
Ты открываешь эту чёртову дверь, выходишь в необъятный мир. Череда чёрно-белых кадров как в старом кино. За ней - телевизионная рябь. Потеря сигнала.
Всё вокруг окутывают клубы чёрного дыма, он валит из всех окон. Вой сирен оглушает, свет фар безжалостно бьёт в глаза. Она различает силуэты полицейских. Обезумевшая, слабая, босая, смертельно больная мной, падает в грязный снег. Копы берут её под руки и ведут к машине. «Вам больше нечего бояться. У нас есть хороший врач». Она будто и не слышит их вовсе.
Марла, моя маленькая Марла, помни, это не конец. Ты ещё способна найти дорогу в райский сад.
Но, если вдруг демоны памяти не отпустят тебя и случится как-нибудь заглянуть в преисподнюю, там тебя всегда будет ждать твой дьявол. И там ты ещё услышишь мой реквием, милая.
Каких-то полчаса, и меня не станет. Она ещё не знает об этом, но испуганные глаза цвета мокрого асфальта наполняются слезами. Дрожащим голосом она шепчет:
– Но кто, скажи мне, кто это мог сделать? Кто мог вызвать их?
– Я не знаю, Марла. Правда, не знаю, – соврал я. – Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.
Ведь это будет твоя самая длинная ночь. А моя последняя. Я целую эти тёплые покусанные губы. Запускаю обратный отсчёт...
О, Марла, моя маленькая Марла, мы вместе, кажется, уже целую вечность, но ты совсем не знаешь меня. А я помню тебя наизусть. Твои вечно холодные руки, которые мне так хочется согреть, веснушки, ямочки на щеках. Такая нежная и покорная, во всём согласная и тихая, как пламя догорающей свечи. Любящая меня всем сердцем.
Иногда мне кажется, лучше бы я не встретил тебя вовсе.
Но нас свёл этот маленький, Богом забытый городок на юге штата Техас, где по вечерам в придорожных кустах шепчутся сверчки, а ветряные мельницы день за днём убивают неосторжных птиц.
Наша первая встреча случилась в дешёвом рыбном ресторане, где я, молодой, ещё не пленённый страшной мыслью, так сильно изменившей меня, играл на рояле каждую пятницу, зарабатывая гроши на жизнь. В тот злополучный вечер ты понравилась моим бесам с первого взгляда.
Зря ты открыла мне свою душу. Зря согласилась тогда поехать со мной. Со временем мой дом стал для тебя тюрьмой. Все эти годы ты наблюдала, как я превращался в чудовище.
Хотя когда-то, кажется, мы даже были счастливы. Я целовал тебя на ночь, ты засыпала у меня на руках. Наверное, это люди и называют настоящей любовью.
Но шло время, и ты всё чаще и печальнее глядела в окно, на мир снаружи, вспоминая о своей матери, которую не видела уже несколько лет, о счастливой и беззаботной прежней жизни. Жизни без меня.
Тогда я и начал осознавать, что мы на дне, и этот ночной кошмар никогда не закончится, как бы нам не хотелось просто проснуться...
Остаётся всего пятнадцать минут.
Я беру мятую пачку с надписью «Курение убивает». Как счастливо мы бы жили, если бы в этом мире убивало только курение!
Но дело обстоит совсем иначе. Убивает всё. Время, любовь, страх, пустота внутри, в конце-концов, убиваю и я.
«Жестокий киднеппер, до сих пор не пойманный полицией», – называют меня в жёлтых газетных вырезках.
«Они не знают, что сам Бог скажет мне спасибо за это», – убеждал себя я, и правила игры были предельно просты. Только тот, кто умер в мучениях, подобно Христу, достоин рая. Тринадцать юных ангелов должны были отправиться на небеса. Я лишь им с этим помог. Это всегда казалось мне правильным.
Но увы, ты далеко не всегда понимала меня. Поэтому, когда я убивал, часто плакала и требовала остановиться. В таких случаях я запирал тебя в ванной. Эти до боли знакомые тебе трещины на кафельном полу, тот тусклый мигающий свет, ты помнишь всё это? Помнишь, как однажды даже разбила окошко над ванной в надежде улизнуть из дома? Помнишь, как рыдала и кричала, что перестала узнавать во мне человека?
И ведь сейчас она тоже плачет. Теперь уже по мне. Глупая.
Стараясь не глядеть ей в глаза, щёлкаю зажигалкой. Руки слегка дрожат. Выкуриваю последнюю. Десять минут.
Знаешь, Марла, пока ты здесь, со мной, кажется, ещё не всё потеряно. Но увы, это лишь на мгновение, ведь я должен тебя огорчить:
– Я останусь тут.
Тотчас же мне прилетает звучная пощёчина:
– Не смей говорить так!
Я криво улыбаюсь, прикрыв глаза. А помнишь, как я безжалостно бил тебя по щекам и втыкал в вены иглы с ядом, притупляющим твою боль? А сейчас, кто из нас жертва - уже не знаю сам. Быть может, мы оба. Жертвы моего безумия.
– А тебе, милая, надо бежать. Как можно скорее. Не нужно меня спасать. От самого себя всё равно никуда не деться.
Но она лишь прижимается крепче. Семь минут до нашей разлуки.
Говорят, что любовь - это искусство. Но вряд ли так можно считать, если вызвана она искусственно, если это любовь вперемешку с животным страхом. В таком случае, она бессмысленна, и от этой истории точно не стоит ждать счастливого конца.
Но она так и не сумела меня возненавидеть.
Меня, такого обозлённого на весь этот несправедливый мир, уставшего, больного и совсем не умеющего любить по-настоящему. Холодный взгляд моих некрасивых глаз.
Пускай про нас никогда не напишут, как про Ромео и Джульетту, мы с тобой совсем не Курт и Кортни, нам далеко даже до Сида с Нэнси.
Кто-то говорит, что истина в вине, Боге, деньгах, но я нашёл её в тебе. Марла, ты – причина того, что я всё ещё жив и причина того, что меня не станет через пять минут.
Всего лишь пять минут.
Приоткрываю крышку старого рояля и с любовью смотрю на 13 засушенных сердец, вырванных мною из груди юных ангелов.
Мои пальцы в последний раз касаются пожелтевших клавиш старого рояля. Реквием Моцарта.
Прости, дорогая. На этот белый танец меня приглашает сама Смерть. Ты же понимаешь, я не в праве отказать. Кстати, у неё твои черты...
Звучат последние аккорды, и я беру тяжёлую канистру с бензином. Разноцветными разводами поливаю холодный паркет. Остатки лью прямо на себя.
Ведь я грязен, порочен, нелюдим. Одержим дикой идеей. И это уже не Господня воля, а и вправду безумие.
Жаль, что я понял это слишком поздно.
Всевышний не услышит моих молитв. Мне, наверное, вообще запрещено молиться.
Да, я попросту жалок. Похож на затравленного зверя.
Я чудовище. Я чёртов псих. Убийца. Твой Стокгольмский синдром. Скорее, милая, покинь это страшное место.
А мне суждено умереть здесь, в этом проклятом доме с тёмными шторами.
Десять, девять...
Беги же от меня, Марла.
Восемь, семь...
Эта пустота разрывает сердце.
Шесть, пять...
Мне не нужен этот мир, если ты не можешь быть счастлива со мной.
Четыре, три...
Уже не страшно.
Два...
И руки больше не дрожат.
Один...
Смотрю ей прямо в глаза и щёлкаю зажигалкой.
Моя Марла кричит, но не слышит себя. Бежит к двери. И больше не оборачивается.
Спустя мгновение комнату охватывает пламя. Горят нотные тетради, рояль, горит её прошлое вместе со мной.
Я ведь с самого начала знал, что мне не сбежать. Именно поэтому полчаса назад я сам набрал 911.
Так было нужно. Не плачь. Меня больше нет. Сотри меня из памяти. Забудь моё имя, теперь я просто горстка пепла. Даже тела не останется.
А если забыть не получится, вспоминай обо мне только хорошее, вычеркни всю боль, которую я причинил тебе, как лишний такт в прекрасной мелодии нашей истории любви.
Я твоё проклятие. Прости, что видела кровь на моих руках.
Нелегко любить мертвеца, не так ли?
Спасайся, Марла. Прячься от этой непроглядной тьмы, пожирающей тебя изнутри.
Ты открываешь эту чёртову дверь, выходишь в необъятный мир. Череда чёрно-белых кадров как в старом кино. За ней - телевизионная рябь. Потеря сигнала.
Всё вокруг окутывают клубы чёрного дыма, он валит из всех окон. Вой сирен оглушает, свет фар безжалостно бьёт в глаза. Она различает силуэты полицейских. Обезумевшая, слабая, босая, смертельно больная мной, падает в грязный снег. Копы берут её под руки и ведут к машине. «Вам больше нечего бояться. У нас есть хороший врач». Она будто и не слышит их вовсе.
Марла, моя маленькая Марла, помни, это не конец. Ты ещё способна найти дорогу в райский сад.
Но, если вдруг демоны памяти не отпустят тебя и случится как-нибудь заглянуть в преисподнюю, там тебя всегда будет ждать твой дьявол. И там ты ещё услышишь мой реквием, милая.
